РАЙ И АД ИЛИ БОЖЕСТВЕННАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Allan Kardec

Вернуться в главное меню
ГЛАВА VI
Кающиеся Преступники.


ВЕРЖЕ, убийца архиепископа Парижа.

3-го января 1857 года монсеньор Сибур, Архиепископ Парижский, выходя из церкви Святого Стефана, был смертельно ранен молодым священником, по имени Верже. Виновный был приговорён к смерти и казнён 30 января. До последней минуты он не выразил ни сожаления, ни малейшего раскаяния. Вызванный в самый день его казни, он дал следующие ответы:

1. Вызывание. - О.: Я ещё задерживаюсь в своём теле.

2. Разве душа Ваша не совсем ещё освободилась от тела? - О.: Нет, я боюсь... я не знаю... Подождите, дайте мне прийти в сознание, я ведь не умер, не правда ли?

3. Раскаиваетесь ли Вы в том, что сделали? - О.: Я был неправ, что убил, но по своему характеру я не мог вынести унижения. Вызовите меня в другой раз.

4. Почему Вы уже хотите уйти? - О.: Я очень боюсь увидеть его, я боюсь, как бы он мне не сделал того же.

5. Но Вам нечего бояться, поскольку Ваша душа отделена от тела, и Вы можете отогнать всякое беспокойство, оно неблагоразумно. - О.: Что ж вы хотите? Разве вы всегда владеете собой? Я не знаю, где я... я схожу с ума.

6. Постарайтесь успокоиться. - О.: Я не могу, потому что я совсем потерял голову. Подождите... я попробую припомнить всё яснее.

7. Если бы Вы помолились, то это помогло бы Вам собраться с мыслями. - О.: Я боюсь… я не смею молиться!

8. Молитесь, милосердие Божье велико! Мы помолимся вместе с вами. - О.: Да, милосердие Божье бесконечно, я всегда в это твёрдо верил.

9. Теперь отдаёте ли Вы себе отчёт в своём положении? - О.: Это так необыкновенно, что я никак не могу придти к осознанию.

10. Видите ли Вы теперь свою жертву? - О.: Мне кажется, что я слышу голос, похожий на его, и он говорит мне: Я ничего не имею против тебя… всё это действие моего воображения! Говорю вам, я сумасшедший, я вижу с одной стороны своё тело, а с другой – голову… и всё же мне кажется, что я жив, но в пространстве между землёй и тем, что называется небом! Я чувствую даже холод лезвия, падающего на мою шею... но это, конечно, от страха смерти... мне кажется, что я вижу массу Духов вокруг себя, они с сочувствием смотрят на меня... они говорят мне что-то, но я их не понимаю.

11. Нет ли между этими Духами кого-нибудь, чьё присутствие унижало бы или оскорбляло Вас, напоминая о Вашем преступлении? - О.: Скажу вам, что я опасаюсь только одного, а именно того, кого я убил.

12. Припоминаете ли Вы свои предыдущие существования? - О.: Нет, я в смятении... Мне кажется, что всё это я вижу во сне... в другой раз; мне нужно ещё опомниться.

13. (Три дня спустя.) Теперь Вы себя осознаёте? - О.: Я знаю, что я уже не в вашем мире, и нисколько об этом не жалею. Сокрушаюсь только о том, что совершил; но Дух мой более свободен; я уже знаю, что мы имеем несколько существований, в которых обретаем все нужные сведения, чтобы стать совершенными, насколько это возможно для живого существа.

14. Наказаны ли Вы за совершённое Вами преступление? - О.: Да, я сожалею о том, что сделал и потому страдаю.

15. Каким образом Вы наказаны? - О.: Я наказан тем, что осознаю свою ошибку. Я прошу за всё прощения у Бога; я наказан в своей совести за недостаток веры в Бога; я понимаю теперь, что мы не должны лишать жизни своего ближнего; я наказан тем, что отдалил своё совершенствование, пустившись по ложному пути, и не послушался своей совести, которая твердила мне, что я не достигну цели, убивая ближнего своего; но я дал гордыне и ревности овладеть собой; я ошибся и очень раскаиваюсь, поскольку человек всегда должен уметь владеть собой и своими страстями, а я сделать этого не смог.

16. Что испытываете Вы, когда мы Вас вызываем? - О.: Удовольствие и боязнь, потому что я не злой.

17. В чём же состоят эти удовольствия и страх? - О.: Удовольствие разговаривать с людьми и иметь возможность, признаваясь в своём грехе, хоть отчасти загладить его! Боязнь же я не могу вам объяснить, это что-то вроде стыда чувствовать себя убийцей.

18. Желали бы Вы вновь воплотиться на земле? - О.: Да, я прошу этого, и желаю находиться под постоянной угрозой быть убитым и этого бояться.

Вызванный архиепископ Сибур говорит, что он прощает своего убийцу и молится о его возвращении к добру. Он прибавляет, что хоть он и присутствовал всё время здесь, но не показался убийце, чтобы не увеличивать его страданий: боязнь его увидеть, как упрёк совести, уже является наказанием.

В.: Человек, убивающий кого-нибудь, знал ли, выбирая себе новое воплощение, что он сделается убийцей? - О.: Нет, он знал только, что, выбирая жизнь, связанную с борьбой, он рисковал стать убийцей кого-либо из себе подобных; но он не знал, что совершит это, так как в нём всегда происходит борьба с самим собой.

Положение Верже в минуту его смерти таково, каким почти всегда бывает состояние погибающих от насильственной смерти. Отделение души происходит не сразу, и они как бы ошеломлены и не могут понять, живы они или умерли. Верже был избавлен от встречи с Архиепископом, потому что она была ему не нужна для возбуждения в нём укоров совести, но другие убийцы обыкновенно преследуются взглядами своих жертв.

К чудовищности своего преступления Верже прибавил ещё и то, что он не раскаялся перед смертью; значит, он находился во всех желаемых условиях, чтобы подвергнуться вечному осуждению. Но, как только он покинул землю, раскаяние проникло в его душу; он с ужасом отказался от своего прошлого и искренне молил о прощении. Конечно, его подтолкнуло на это раскаяние, а не чрезмерное страдание: он ещё не успел страдать; единственно, - крик совести, которого он не хотел слушать при жизни. Почему бы не принять это раскаяние во внимание? Почему то, что могло спасти его от ада несколько дней раньше, не может сделать того же теперь? Почему Бог, который был бы милостив перед смертью, будет безжалостен через несколько часов после неё?

Удивительна эта быстрая перемена убеждений и мыслей у закоренелого преступника, остававшегося непреклонным до последней минуты на земле, и которому, как только он совершил переход в другую жизнь, тотчас делается ясно всё беззаконие его поведения. Конечно, это явление далеко не общее, есть и исключения, иначе не было бы злых Духов; часто раскаяние приходит очень поздно, и соответственно этому продолжается и наказание.

Упорство во зле во время земной жизни часто происходит от гордыни, отказывающейся склониться и осознать свою вину; затем, человек находится под влиянием материи, которая опускает завесу на его духовное зрение и словно околдовывает его. Но как только спадает завеса, всё озаряется внезапным светом, и он чувствует себя словно отрезвлённым. Быстрый возврат к лучшим чувствам – это всегда указание на уже свершившийся моральный прогресс, который ждёт только удобного случая, чтобы проявиться. Но тот, кто продолжительное время после смерти упорствует во зле, является, несомненно, отсталым Духом, в котором материальный инстинкт заглушает доброе семя, и которому придётся перенести ещё много испытаний, пока он исправится.

Лемэр

Приговорённый к смертной казни судом присяжных в департаменте Энн и казнённый 31 декабря 1857 Года.- Вызван 29 января 1858 года.

1. Вызывание. - О.: Я здесь.

2. Что чувствуете Вы в нашем присутствии? - О.: Стыд.

3. Сохраняли ли Вы сознание до последней минуты? - О.: Да.

4. А сразу же после казни осознали ли Вы своё новое существование? - О.: Я был погружён в великое смятение, из которого и до сих пор не вышел. Я почувствовал страшную боль, и мне показалось, что болит моё сердце. Я видел, как что-то скатилось к подножию эшафота; я видел текущую кровь, и боль моя стала более острой. - В.: Была ли эта боль физическая, похожая на боль от какой-нибудь тяжёлой раны, например, от ампутации какого-нибудь органа? - О.: Нет, представьте себе раскаяние, огромное нравственное страдание. - В.: Когда Вы почувствовали эту боль? - О.: Как только освободился от тела.

5. Физическая боль чувствовалась телом или Духом? - О.: Боль моральная была в моём разуме; тело ощущало физическую боль, но Дух, отделённый от тела, всё-таки чувствовал её.

6. Видели ли Вы Ваше обезглавленное тело? - О.: Я видел что-то бесформенное, чего, как мне казалось, я ещё не покинул, однако я чувствовал, что я цел, я был сам собой. - В.: Какое впечатление произвёл на Вас этот вид? - О.: Боль моя была слишком велика, я растворился в ней.

7. Правда ли, что тело ещё живёт несколько мгновений после обезглавливания, и что казнённый всё осознаёт? - О.: Дух отделяется постепенно; чем сильнее связь его с материей, тем дольше продолжается отделение.

8. Говорят, на лицах нескольких казнённых было замечено выражение гнева и словно желание что-то сказать: было ли это нервной реакцией или действительным актом воли? - О.: Конечно, это действие воли, так как Дух ещё не удалился.

9. Какое было Ваше первое ощущение, при вступлении в новый мир? - О.: Невыносимое страдание; нечто вроде острого угрызения совести, причины которого я не понимал.

10. Соединились ли Вы со своими соучастниками, которые были казнены в одно время с Вами? - О.: Да, к нашему горю! Мы видимся, и это составляет для нас постоянная пытка; мы постоянно упрекаем друг друга за это преступление.

11. Встречаете ли Вы свои жертвы? - О.: Я их вижу... они счастливы... их взгляды преследуют меня... я чувствую, как они проникают в глубину моего существа... напрасно я хочу бежать от них. - В.: Что же Вы испытываете при виде их? - О.: Стыд и раскаяние. Я ведь своими собственными руками способствовал их возвышению, и всё ещё ненавижу их. - В.: А что они чувствуют при виде Вас? - О.: Жалость.

12. Питают ли они к вам ненависть или желание мести? - О.: Нет, они призывают на меня искупление. Вы не можете себе представить, какое ужасное мучение быть обязанным тому, кого ненавидишь.

13. Сожалеете ли Вы о земной жизни? - О.: Я сожалею только о своих преступлениях. Если бы я всё ещё контролировал это событие, то устоял бы и не совершил ничего подобного.

14. Была ли склонность к злу Вашим врождённым качеством, или Вы были увлечены средой, в которой вращались? - О.: Склонность к преступлениям была в моей натуре, я был низшим Духом, но хотел быстро возвыситься; и я взял на себя больше, чем мог выполнить, сверх своих скромных сил, и вот пал жертвой злого искушения.

15. Если бы Вы получили правильное воспитание, могли бы Вы устоять и отказаться от преступной жизни? - О.: Да, но я сам выбрал положение, в котором родился. - В.: Могли ли бы Вы стать добродетельным человеком? - О.: Я человек слабый, неспособный ни к добру, ни к злу; я мог бы исправить свои дурные наклонности во время своего земного существования, но возвыситься настолько, чтобы делать добро, я бы не мог.

16. Верили ли Вы в Бога при жизни? - О.: Нет. - В.: Но говорят, что перед смертью Вы раскаялись; это правда? - О.: Я поверил только в Бога-мстителя и боялся Его правосудия. - В.: А теперь искренне ли Ваше раскаяние? - О.: Увы, я вижу, что я сделал. - В.: Что же Вы теперь думаете о Боге? - О.: Я Его чувствую, но не понимаю.

17. Находите ли Вы справедливым своё осуждение, наложенное на Вас на земле? - О.: Да.

18. Надеетесь ли Вы получить прощение Ваших грехов? - О.: Не знаю. - В.: Как Вы надеетесь их искупить? - О.: Новыми испытаниями; но мне кажется, что между ними и мной целая вечность.

19. Где Вы теперь находитесь? - О.: Я нахожусь в своих страданиях. - В.: Мы Вас спрашиваем, в каком месте Вы теперь? - О.: Возле медиума.

20. Если Вы здесь, и мы могли бы видеть Вас, в каком виде Вы появились бы нам? - О.: В своей телесной оболочке; с головой, отделённой от туловища. - В.: Можете ли Вы явиться нам? - О.: Нет, оставьте меня.

21. Не желаете ли Вы нам сказать, как Вы бежали из тюрьмы в Мондидье? - О.: Не знаю, мои страдания так велики, что я помню только о своём преступлении... Оставьте меня!

22. Могли бы мы принести какое-нибудь облегчение Вашим страданиям? - О.: Пожелайте, чтобы скорее началось искупление.

Бенуа.

(Бордо, март 1862 года).

Этот Дух проявился медиуму произвольно, под именем Бенуа, и сказал, что умер в 1704 году и испытывает ужасные страдания.

1. Кем вы были при жизни? - О.: Монахом без веры.

2. Отсутствие веры – Ваша единственная ошибка? - О.: Её достаточно, чтобы повлечь другие за собой.

3. Можете ли Вы сообщить нам некоторые подробности Вашей жизни? Искренность Ваших признаний будет Вам поставлена в заслугу. - О.: Я был ленив и не имел средств к существованию; стал монахом не по призванию, а по расчёту. Но способности у меня были, и я выдвинулся; став влиятельным, я злоупотреблял властью; будучи порочным, я вовлекал в распутство тех, кого должен был спасать, к тому же я жестоко преследовал тех, кто порицал мои поступки; моими стараниями монастырские тюрьмы были переполнены. Многих я мучил голодом, и крики их смолкали перед насилием. С тех пор я искупаю, страдаю и выношу все мучения ада; а жертвы мои раздувают огонь, который жжёт меня. Неутомимое сладострастие и голод преследуют меня; жажда жжёт мои воспалённые губы, не дозволяя ни одной капле воды освежить их; все силы Природы соединяются против меня. Молитесь за меня.

4. Молитвы, которые читают за усопших, должны признаваться за вами, как и иные? - О.: Вы думаете, они чегонибудь стоят? Они имеют для меня такое же значение, как те, которые я притворно произносил. Я не исполнил своей обязанности и не получаю за неё вознаграждения.

5. Неужели Вы никогда не раскаивались? - О.: Давно; да и то уж после мучений. Как я оставался глух к крикам моих невинных жертв, так и Господь глух к моим. Это справедливо!

6. Вы признаёте справедливость Господа, доверьтесь Его благости и призывайте Его на помощь. - О.: Демоны вопят громче меня, мой голос замирает у меня в горле, они заливают мне рот кипящей смолой. Я это делал, великий... (Дух не может написать слова «Боже»).

7. Неужели Вы ещё недостаточно отделились от земных мыслей, чтобы понять, что страдания Ваши чисто нравственного свойства? - О.: Я их терплю, я их чувствую, я вижу своих палачей, они все знакомы мне, все имеют имя, которое звучит в моём мозгу.

8. Что могло довести Вас до всех этих преступлений? - О.: Пороки, которыми я был полон, и грубость животных страстей.

9. Просили ли Вы когда-нибудь добрых Духов, чтобы они помогли Вам выйти из этого ужасного положения? - О.: «Я вижу только демонов ада.

10. Боялись ли Вы их при жизни? - О.: Нет, нисколько, моей верой было небытие, моим культом - удовольствия любой ценой. Исчадия ада, они меня не покинули, я посвятил им свою жизнь, и они не покинут меня никогда!

11. Предвидите ли Вы предел своим страданиям? - О.: Бесконечность не имеет предела.

12. Бог бесконечен в Своём милосердии, всё может иметь конец, когда Он этого захочет. - О.: О, если бы Он мог захотеть!

13. Зачем Вы пришли к нам? - О.: Я не знаю, как; но я хотел поговорить так же, как хотел бы кричать, чтобы облегчить страдания.

14. Не мешают ли Вам Ваши демоны писать? - О.: Нет, но они передо мной, они слушают меня, вот почему я не хотел бы заканчивать.

15. Вы в первый раз пишете так? - О.: Да. - В.: Знали ли Вы, что Духи могут приближаться к людям? - О.: Нет. - В.: Как же Вы могли это понять? - О.: Я не знаю.

16. Что Вы почувствовали, подходя ко мне? - О.: Какоето оцепенение от ужаса...

17. Как Вы обнаружили, что пришли сюда? - О.: Словно при пробуждении.

18. Каким образом Вы вступили со мной в контакт? - О.: Я не знаю, разве ты этого не почувствовала?

19. Не обо мне речь, а о Вас. Постарайтесь понять, что Вы делаете в тот момент, пока я пишу. - О.: Ты - моя мысль, вот и всё.

20. Следовательно, Вы не имели желания заставить меня писать? - О.: Нет, пишу я, а ты думаешь через меня.

21. Постарайтесь отдать себе отчёт; добрые Духи, которые окружают Вас, помогут Вам. - О.: Нет, ангелы не приходят в ад. Разве ты не одна около меня? - В.: Оглянитесь вокруг себя. - О.: Я чувствую, что мне помогают думать в тебе... твоя рука послушна мне... я тебя не трогаю.. и я всё-таки держу тебя... я не понимаю.

22. Просите помощи Ваших покровителей; мы будем молиться вместе. - О.: Ты хочешь покинуть меня? Останься со мной; они опять заберут меня. Прошу тебя, останься, останься!

23. Я не могу больше оставаться. Приходите каждый день; мы будем молиться вместе, и добрые Духи помогут Вам. - О.: Да, я хотел бы получить помилование. Но молитесь за меня, сам я не могу.

Духовный наставник медиума. - Будь терпелива и мужественна, дитя моё; ему будет дано то, о чём ты просишь, но искупление ещё далеко от окончания. Ужасы, которые он совершал, бесчисленны, и тем тяжелее вина его, что он имел образование, ум и направляющий свет. Итак, ему не доставало знаний о причине; оттого и страдания его так ужасны. Но с помощью молитвы они будут переноситься легче; он увидит в будущем возможность окончить своё испытание, и надежда его поддержит. Бог видит его на пути к исправлению и раскаянию и послал ему милость в возможности общаться, чтобы он имел ободрение и поддержку. Думай о нём чаще, мы его поручаем тебе, чтобы ты могла укрепить его в добрых намерениях и поддержать его своими советами. К раскаянию в нём присоединится желание исправления; тогда он сам будет просить нового существования на земле, чтобы стараться делать добро вместо зла, которое он творил раньше. Когда Господь, видя его твёрдость, будет доволен им, Он покажет ему Божественное сияние, которое поведёт его по пути к спасению. Он примет его в лоно Своё, как блудного сына. Имей же доверие, мы поможем тебе исполнить твою трудную задачу.

ПОЛЕН.

Мы поместили этого Духа среди преступников, хоть он и не был осуждён судом человеческим. Преступление состоит в злодеянии, а не в возмездии, налагаемом людьми. Точно так же и со следующим.

Дух из Кастельнодари.

В маленьком домике, недалеко от Кастельнодари, происходил какой-то странный шум и различные проявления, заставлявшие предполагать, что дом этот посещаем какимлибо злым гением. Прибегали к заклинанию в 1848 году, но безуспешно. Домовладелец господин Д. захотел поселиться в этом доме, но через несколько лет скоропостижно скончался; после него поселился там его сын; но, войдя раз в одну из комнат, получил сильный удар по щеке, данный как будто чьей-то рукой, а поскольку он был совершенно один, то не мог сомневаться в том, что удар пришёлся из некого таинственного источника; тогда он окончательно решил уехать из дома. Среди жителей этой местности держался упорный слух, что в этом доме когда-то совершено было страшное преступление.

Дух, давший пощёчину, был вызван в Парижском Обществе в 1859 года; проявление его сопровождалось знаками насилия; все принятые меры, чтобы его успокоить, были тщетны. Спрошенный по этому поводу Святой Людовик ответил следующее: «Это Дух самого худшего разряда, настоящее чудовище; мы его позвали, но не могли заставить писать, несмотря на всё, что ему было сказано; несчастный обладает свободой воли и злоупотребляет ей!»

В.: Способен ли он стать лучше? - О.: Отчего же нет? Они все могут быть лучше, и он, так же как и другие. Но надо быть готовым к трудностям; как бы порочен он не был, добро, которым ему платят за зло, обязательно тронет его. Помолитесь за него сначала, а потом через месяц, вызовите его; тогда вы будете в состоянии судить о перемене, какая в нём произойдёт.

Дух, вызванный позднее, оказался более сговорчивым, а потом, постепенно, и более послушным и даже кающимся; из данных им и другими Духами объяснений видно, что он жил в этом доме в 1608 году; там он убил своего брата из ревности, зарезав его ночью во время сна, а через несколько лет и жену свою, на которой женился после убийства брата. Он умер в 1659 году в возрасте восьмидесяти лет, его не преследовали за убийство, так как в те смутные времена мало обращали внимания на такие вещи. Со времени своей смерти он не переставал делать зло и способствовал многим несчастьям, происшедшим в этом доме. Ясновидящий медиум, присутствовавший на первом сеансе, видел его в ту минуту, когда хотели заставить его писать. Он сильно тряс руку медиума, вид его был ужасен; одетый в рубашку, покрытую кровью, он держал в руке кинжал.

1. В. Святому Людовику. - Не можете ли Вы нам описать род наказания этого Духа? - О.: Страдания его ужасны; он осуждён на постоянное пребывание в том доме, где совершил преступления; ни о чём другом он не может думать, как только о своих преступлениях, и его жертвы всегда у него перед глазами; он думает, что наказание это для него будет вечно. Он постоянно видит момент совершения своего преступления; и ничего более, никакого другого воспоминания ему не остаётся; всякое общение с другими Духами ему запрещено; на земле он может находиться только в этом доме, а если он находится в пространстве, то он в одиночестве и окутан густым мраком.

2. Нет ли возможности выселить его из этого дома? - О.: Если вы желаете избавиться от одержимости подобными Духами, это не трудно, если молиться за них, но именно этого обычно и не делают. Предпочитают пугать их разными заклинаниями, а это их только забавляет.

3. Если мы посоветуем заинтересованным лицам молиться, а также и сами будем молиться за него, можем ли мы заставить его уйти из этого дома? - О.: Да, но заметьте, что я сказал - молиться самим, а не просить других молиться.

4. Вот уже два века, как он находится в таком положении; оценивает ли он время так, как при жизни, т.е. кажется ли ему время таким же долгим или менее долгим, чем при жизни? - О.: Для него время тянется гораздо медленнее, чем при жизни: сна для него не существует.

5. Мы слышали, что для Духов не существует времени, и что столетие для них всё равно, что минута в вечности, значит, оно не для всех одинаково? - О.: Нет, конечно, так бывает только для Духов очень возвышенных, а для низших время тянется иногда очень медленно, в особенности, когда они страдают.

6. Где был этот Дух до своего последнего воплощения? - О.: Он жил среди племён, совершенно диких и жестоких, а ранее был на планете низшей, чем Земля.

7. Дух этот очень строго наказан за преступление, которое совершил; если ранее он жил между дикими племенами, то, вероятно, и там совершал не менее ужасные преступления; был ли он и за них также наказан? - О.: Бывал наказан, но не так строго, поскольку мало знал и не понимал, что делал.

8. Состояние, в котором этот Дух находится, это состояние существ, в просторечии названных проклятыми? - О.: Несомненно, но есть положения ещё более ужасные, страдания не для всех одинаковы, даже по однородным преступлениям, т.е. они изменяются, в зависимости от того, насколько виновный доступен раскаянию. Для того, о котором идёт речь, дом, в котором он совершил преступление, - это его ад; другие же носят его в себе самих, в тех страстях, которые их мучают, и которые они не могут удовлетворить.

9. Несмотря на своё низшее положение, Дух чувствует доброе воздействие молитвы; то же самое мы видели и у других одинаково развращённых и грубых Духов. Как же объяснить, что Духи просвещённые, с развитыми способностями, выказывают полное отсутствие добрых чувств и смеются над всем, что свято, их ничто не трогает, и нет предела их цинизму? - О.: Молитва воздействует только на тех, кто раскаивается. А кто, подстрекаемый гордыней, восстаёт против Бога и упорствует в своих заблуждениях, на тех молитва не действует и не будет действовать до тех пор, пока луч раскаяния не осветит их совести. Недейственность молитвы также служит наказанием для них; молитва облегчает только тех, кто не совсем загрубел.

10. Если встречаешь Духа, не доступного влиянию молитвы, может ли это служить причиной не молиться за него? - О.: Конечно, нет, так как рано или поздно молитва может победить его ожесточение и зародить в нём добрые мысли.

Нечто подобное происходит с некоторыми больными, на которых лекарства действуют только после долгого употребления, тогда как другим помогают быстро. Если проникнуться мыслью, что все Духи могут совершенствоваться, и никто не может быть навечно и бесповоротно обречён на зло, то будет понятно, что молитва рано или поздно будет иметь своё воздействие, и что молитва, кажущаяся неэффективной с первого раза, всётаки закладывает спасительные зёрна, которые предрасполагают Дух к раскаянию. Было бы неразумно отчаиваться только потому, что не удаётся достигнуть цели с первого раза.

11. Если бы этот Дух перевоплотился, то в какую категорию земных существ он мог бы попасть? - О.: Это будет зависеть от него и от того раскаяния, которое он проявит.

Несколько бесед с этим Духом произвели заметную перемену в его моральном настроении. Вот некоторые из последовавших от него ответов:

12. Духу. - Отчего Вы не могли писать первый раз, как Вас позвали? - О.: Я не хотел. - В.: Почему же Вы не хотели? - О.: Из-за невежества и упрямства.

13. Значит, Вы можете теперь покидать дом в Кастельнодари, когда захотите? - О.: Мне это теперь позволяют, потому что я следую вашим добрым советам. - В.: И это даёт Вам некоторое облегчение? - О.: Я начинаю надеяться.

14. Если бы мы могли Вас видеть, в каком виде Вы показались бы нам? - О.: Вы бы увидели меня в рубашке, но без кинжала. - В.: Почему у Вас не было бы кинжала; что Вы с ним сделали? - О.: Я проклинаю его, да избавит меня Бог от вида него.

15. Если бы господин Д.-сын (тот, который получил удар по щеке) возвратился в дом, сделали бы Вы ему какое-нибудь зло? - О.: Нет, поскольку я уже раскаиваюсь. - В.: А если бы он опять стал бравировать перед Вами? - О.: О, не спрашивайте этого, я бы, пожалуй, не совладал с собой, это было бы выше моих сил... ведь я несчастный человек.

16. Предвидите ли Вы конец своим страданиям? - О.: О, нет ещё; и то уже слишком много для меня, что я благодаря вашему вмешательству чувствую, что мои мучения продлятся не вечно.

17. Опишите нам, пожалуйста, своё состояние до первого Вашего появления к нам. Вы понимаете, что мы спрашиваем это с единственной целью быть Вам полезными, а не из пустого любопытства. - О.: Я уже говорил вам, что я ни о чём не имел понятия, кроме своего преступления, и я не мог покинуть дома, в котором совершил его; если я поднимался в пространство, кругом меня всё было черно и пусто, я не понимал, что это было такое. Сегодня я чувствую больше угрызений совести и не вынужден более оставаться в этом роковом доме; мне позволено скитаться по земле и стараться просветиться своими наблюдениями; но зато я всё более и более постигаю весь ужас моих преступлений; если я, с одной стороны, страдаю меньше, то с другой - мои мучения увеличиваются угрызениями совести; но по крайней мере у меня есть теперь надежда.

18. Если бы Вы должны были выбрать новое воплощение, какое бы Вы предпочли? - О.: Я ещё недостаточно думал и видел, чтобы знать об этом.

19. Во время Вашего уединения или, так сказать, заключения, Вы чувствовали угрызения совести или раскаяние? - О.: Нет, ни малейшего; вот почему я и страдал так долго; и только, когда начала пробуждаться моя совесть, произошли события, повлёкшие за собой, без моего ведома, моё вызывание, и именно этому я обязан началом своего освобождения. Спасибо вам, пожалевшим и просветившим меня!

Мы видели скупцов, мучившихся при виде золота, сделавшегося для них истинным кошмаром; гордецов, мучимых завистью к почестям, которые, как они видят, раздаются не им, а другим; людей, повелевавших на земле, а теперь униженных невидимой силой, заставляющей их повиноваться, а также видом тех, кто при жизни был в их полной власти, а теперь не преклоняется перед ними; атеистов, переносивших страдания неизвестности и сомнения и находящихся в безусловном уединении в бесконечном пространстве, не встречая ни единого живого существа, могущего их просветить. В мире Духов если есть радости для всех добродетелей, то есть и наказания для всех пороков. Те, которые не подпали под наказание законов человеческих, всегда оказываются наказаны законом Божьим.

Ещё нужно заметить, что одни и те же ошибки, хоть и совершённые в одинаковых условиях, бывают нередко наказаны довольно по-разному, судя по степени умственного развития самого Духа. Духам с животной натурой, как наиболее отсталым, наказания бывают скорее материальные, чем моральные; тогда как с теми, чей разум и нравственное чувство более развиты, происходит обратное. Первым нужно наказание, подходящее к их грубой оболочке, чтобы дать чувствительнее понять неприятность их положения, и чтобы у них появилось желание избавиться от него; вот почему стыд, который для одних мучителен, для других не имел бы никакого значения.

В этих Божественных законах мудрость, благость и предусмотрительность Божья выражается в мельчайших подробностях; всё соразмерено, всё устроено с удивительной заботливостью, чтобы облегчить виновным средства восстановления; принимаются во внимание мельчайшие добрые движения души. По законам вечных мук, в аду перемешаны и великие, и малые грешники, преступники одного дня и стократные рецидивисты, ожесточённые и кающиеся, и всё при этом устроено так, чтобы не выпускать их из глубины пропасти. Им не дано никакой возможности спастись; один грех ввергает их туда уже навеки, причём во внимание не принимается то добро, которое они могли совершить. Спрашивается, где же настоящая справедливость и истинная благость?

Вызывание это произошло неслучайно; поскольку оно должно было принести пользу несчастному, Духи, которые наблюдали за ним, увидев, что он начал понимать ужас своих преступлений, решили, что пришло время подать ему действительную помощь, и тогда они воспользовались подходящими обстоятельствами. Мы часто наблюдали подобные явления.

По этому поводу многие спрашивали, что было бы с ним, если бы он не был вызван, так же как и с другими несчастными Духами, которых не вызывают и о которых никто не думает. На это было сообщено, что пути Господни для спасения Его созданий неисповедимы; вызывание – это всего лишь одно из средств помощи Духам, но, конечно, не единственное; Бог не забывает никого. К тому же общие молитвы должны оказывать на Духов, расположенных к раскаянию, свою долю влияния.

Бог не мог поставить участь страдающих Духов в зависимость от познаний и доброй воли людей. Как только явилась возможность установить правильное общение с невидимым миром, то первым делом Спиритизма было указать людям, какую пользу они могут принести своим бесплотным братьям. Этим способом Бог указал связь, существующую между всеми созданиями мира, и дал принципу братства основу в законе Природы. Открывая этот новый путь к проявлению милосердия, Он в то же время указал на полезную сторону вызываний, до того времени превратно понимаемых и извращаемых суеверием. Итак, страждущие Духи во все времена находили помощь и поддержку, и если вызывания открывают им новый путь к спасению, то воплощённые, может быть, ещё больше выигрывают от этого, так как получают новый способ делать добро, и в то же время возможность ближе познакомиться с истинным состоянием будущей жизни.

Жак Латур.

(убийца, осуждённый судом присяжных и казнённый в сентябре 1864 года).

На одном спиритическом собрании из семи или восьми человек, имевшем место в Брюсселе 13 сентября 1864 года, и на котором мы присутствовали, одна дама, медиум, стала писать; специального вызова сделано не было, но она пишет быстро, сильно волнуясь, очень крупными буквами и сильно перечёркивая, следующее:

«Я раскаиваюсь, я раскаиваюсь! Латур».

Удивлённые этим неожиданным сообщением, которого никто не вызывал, поскольку никто не думал об этом несчастном, о котором большинство из присутствующих ничего не знали, ему, после нескольких слов поощрения, задали вопрос:

Что побудило вас придти к нам без вызывания?

Медиум, так как он был и говорящий медиум, ответил живым голосом:

«Я увидел в вас людей сострадательных и понял, что вы пожалеете меня; тогда как другие вызывают меня больше из любопытства, чем из милосердия, или с ужасом удаляются от меня».

Тогда началась неописуемая сцена, продлившаяся не менее получаса. Медиум присоединял к словам жесты и соответственное выражение лица, и было очевидно, что Дух совершенно овладел им; его раздирающие возгласы были так отчаянны, описание его страданий произносились с такой грустью, мольбы его были так страстны, что все присутствующие были глубоко потрясены.

Некоторые даже были испуганы таким возбуждением медиума, но мы предполагали, что сообщение Духа, который так раскаивается и так молит о сострадании, не может представлять никакой опасности. Если он заимствовал органы медиума, то сделал это, чтобы лучше выразить и объяснить своё положение и заинтересовать им присутствующих, а не с целью завладеть медиумом, подчинить его себе, как это делают некоторые злые Духи. Вероятно, это ему было позволено не только в его интересах, но также, может быть, для наставления присутствующих лиц. Он воскликнул:

«О, да, сострадания! Оно мне необходимо! Вы не знаете, как я страдаю… вы не можете этого понять… это ужасно! Гильотина... что она в сравнении с тем, что я теперь испытываю? Это ничто, это мгновение! Но огонь, пожирающий меня, хуже... это постоянная смерть... это страдание, которое не даёт ни минуты покоя... ему нет конца!

«А мои жертвы все тут, вокруг меня... показывают мне свои раны, преследуют меня своими взглядами! Они все тут, передо мной, я их вижу всех, да, всех... я не могу их избежать! А эта лужа крови!.. это золото, кровавое... всё тут, всегда передо мной! Кровь... кровь, везде! Вот они, эти бедные жертвы, они умоляют... а я безжалостно убиваю, убиваю... всё убиваю. Кровь опьяняет меня!

«Я думал, что после моей смерти всё кончится, вот почему я не боялся казни, я не боялся Бога, я Его отвергал... И вот, когда я думал, что погружусь в вечное ничто... я вдруг испытываю ужасное пробуждение... о, да, ужасное! Я окружён трупами, угрожающими лицами... я наступаю на кровь... я думал, что умер, а я жив! Это ужасно, да, это ужасно... это хуже всех пыток в мире. О! Если бы люди знали, что делается за пределами жизни! они бы поняли, чего стоит делать зло!.. Не было бы больше ни убийц, ни преступников, ни злодеев! Я бы желал, чтобы все убийцы могли видеть, что я вижу и что испытываю... О, нет, их никогда бы больше не было; слишком это ужасно: страдать так, как я страдаю!

«Я знаю, что я это заслужил; о, Боже мой! я не имел жалости к своим жертвам, я отталкивал их дрожащие руки, когда они протягивали их ко мне и молили о пощаде. Да, я сам был жесток: я подло убивал их, чтобы завладеть их золотом. Я был нечестивцем, я отвергал Тебя, я богохульствовал! Я хотел забыться и потому уверял себя, что Ты не существуешь... О, Боже, я большой преступник! Теперь я это понимаю. Но сжалься надо мной! Ты Бог, т.е. доброта и милосердие! Ты всемогущ!

«Сжалься, Господи, сжалься! Молю Тебя, внемли мольбам моим, избавь меня от этого страшного зрелища... от этой крови, от моих жертв... их взоры пронизывают меня до глубины сердца, как удары кинжала.

«Вы, слушающие меня, вы добрые души, души милосердные: да, я вижу, вы сжалитесь надо мной, не правда ли? Вы помолитесь за меня, умоляю вас, не отталкивайте меня. Молите Господа удалить с глаз моих это ужасное зрелище. Он услышит вас, вы добрые... Не отталкивайте же меня, как я отталкивал других. Молитесь за меня!»

Присутствующие, тронутые его мольбой, обратились к нему со словами ободрения и утешения. Бог, сказали ему, милосерден; Он требует от виновных чистосердечного раскаяния и желания исправить сделанное зло. Поскольку ваше сердце не закостенело, и Вы просите прощения за свои преступления, он пошлёт Вам Своё милосердие, если вы будете стойкими в своих добрых решениях исправить зло, которое вы совершили. Вы, конечно, не можете возвратить вашим жертвам жизнь, которой вы их лишили, но, если вы будете горячо молить Бога, то Он дозволит вам встретить их в новом существовании, где вы можете быть им настолько преданны, насколько прежде были жестоки, и когда Бог найдёт искупление ваше достаточным, Он возвратит вам Свою милость. Итак, продолжительность вашего наказания в ваших руках; от вас будет зависеть его сократить, а мы вам обещаем помогать нашими молитвами и призывом добрых Духов на помощь вам. Мы прочитаем для вас молитву за страждущих и раскаявшихся Духов, которая помещена в Евангелии от Спиритизма. Это не та, в которой мы молимся за злых Духов, так как, раз вы раскаиваетесь и просите помощи Божьей, то вы уже не злой Дух, а только страждущий и несчастный.

После этой молитвы и нескольких минут молчания, Дух сказал: «Спасибо, Господи, спасибо!.. Ты смилостивился надо мной, эти ужасные тени удаляются... Не покидайте меня… пошлите мне ваших добрых Духов, чтобы поддержать меня... Спасибо».

После этой сцены медиум какое-то время находился в состоянии страшной разбитости и усталости, во всех суставах была ломота и боль. Сначала он смутно помнил, что происходило, но затем мало-помалу припомнил некоторые слова, которые произносил помимо своей воли, чувствуя, что говорит не он.

На другой день, в другом собрании, Дух этот проявился снова, но только на несколько минут; начал вчерашнюю сцену с теми же выразительными жестами, но менее порывистыми, потом через того же медиума с лихорадочным оживлением написал следующие слова:

«Благодарю за Ваши молитвы; видимое улучшение уже происходит во мне. Я так усердно молился Богу, что Он на время уменьшил мои страдания, но я их опять увижу, своих жертв... Вот они... вот они! Видите ли вы эту кровь?..»

(Повторяют вчерашнюю молитву. Дух продолжает, обращаясь к медиуму):

«Простите, что я пользуюсь Вами, благодарю за облегчение моих страданий, этим я обязан Вам. Простите за всё неприятное, что я Вам причинил, но мне необходимо проявиться, а Вы одна только и можете помочь мне в этом... Спасибо, я получил ещё некоторое облегчение, но я ещё далёк от окончания своих испытаний. Скоро опять придут мои жертвы. Это и есть наказание, заслуженное мной, но, о, Боже мой, будь милосерден! Помолитесь за меня, вы все, сжальтесь надо мной.

ЛАТУР».

Один член Парижского Спиритического Общества, молившийся за этого несчастного духа и потом вызвавший его, получил следующие сообщения с несколькими перерывами:

I

Я был вызван почти сразу после смерти и не мог общаться так скоро, но многие легкомысленные Духи назвались моим именем и явились вместо меня. Воспользовавшись присутствием в Брюсселе председателя Парижского Общества и с позволения Высших Духов, я пришёл общаться.

Я приду в Общество и сделаю сообщения, которые будут началом искупления моих грехов и в то же время могут послужить наставлением всем преступникам, которые прочтут их и задумаются над моими страданиями.

Проповеди об адских наказаниях производят мало впечатления на преступников: они не верят этим рассказам, пугающим только маленьких детей и слабых людей. Настоящий же злодей не бывает малодушен и боится жандармов больше, чем адских мучений. Вот почему все те, кто прочтёт эти строки, будут поражены моими словами и моими страданиями, которые, конечно же, не предположения. Не существует священника, который мог бы сказать: «Я видел то, что говорю вам, я присутствовал при мучениях отверженных.» Когда же я скажу: «Вот что произошло после смерти моего тела; вот каким было моё разочарование, когда я увидел, что не умер, как надеялся, и убедился, что то, что я считал окончанием моих страданий, было только началом мучений, описать которые нет возможности!». О, я уверен, что многие остановятся на краю пропасти, в которую готовы были пасть. И каждый несчастный, которого я остановлю на пути преступлений, послужит искуплением хотя одного из моих прегрешений. Таким образом, добро исходит из зла, и доброта Господа проявляется повсюду, как на земле, так и в пространстве.

Мне было дозволено избавиться от вида своих жертв, которые стали моими палачами, на время моего проявления у вас, но как только я уйду, я опять увижу их, и одна эта мысль заставляет меня страдать больше, чем я могу выразить. Я счастлив, когда меня вызывают, тогда я покидаю свой ад хоть на несколько минут. Молитесь же за меня, просите Господа, чтобы Он избавил меня от вида моих жертв.

Да, помолимся вместе, молитва так благотворна!.. Я чувствую большое облегчение; тяжесть моего греха меньше давит меня. Я вижу проблеск надежды и с раскаянием восклицаю: «Да будет благословенна рука Божья, да исполнится воля Его!»

II

МЕДИУМ: Вместо того, чтобы просить Бога избавить Вас от вида убитых Вами, будем лучше молиться вместе, чтобы Он даровал Вам силы вынести эту искупительную муку.

ЛАТУР: «Я бы предпочёл быть избавленным от вида убитых мною. Если бы Вы знали, как я мучаюсь! Самый чёрствый человек был бы тронут при виде как огнём выжженных на моём лице следов мучений моей души. Я исполню, что Вы мне советуете. Я понимаю, что это лучшее средство для скорейшего искупления моих грехов; это вроде болезненной операции, которая должна возвратить здоровье моему больному телу.

О, если бы виновные на земле могли меня видеть, как бы они были напуганы последствиями своих преступлений, скрытых от глаз людей, но видимых Духам! Как пагубно невежество для стольких бедных людей!

Какую ответственность берут на себя те, кто отказывает в образовании бедным классам общества! Они думают, что жандармы и полиция могут предупредить преступления. Как сильно они заблуждаются!

III

Страдания мои ужасны, но после Ваших молитв я чувствую около себя добрых Духов, которые советуют мне надеяться. Я понимаю пользу героического средства, предложенного Вами, и молю Господа дать мне силу вынести это тяжкое испытание. Оно равняется, могу сказать, злу, которое я сделал. Я не желаю умалять своих преступлений, но для моих жертв, за исключением нескольких мгновений ужаса, предшествовавшего смерти, прекратилось всякое страдание, как только преступление было совершено, а те из них, кто окончил свои земные испытания, нашли уже и награду, которая их ожидала. Я же с момента своего возвращения в мир Духов не переставал испытывать все мучения ада.

Священники, несмотря на страшные описания мучений, которым подвергаются грешники, имеют весьма слабое понятие о настоящих муках, которые правосудием Божьим назначаются тем, кто нарушил закон любви и милосердия. Как заставить людей рассудительных поверить, что душа, т.е. нечто нематериальное, может страдать от прикосновения материального огня? Это бессмысленно, и поэтому преступники так часто смеются над этими фантастическими картинами ада. Но всё обстоит по-другому со страданиями моральными, которыми мучается осуждённый после физической смерти. Молитесь за меня, чтобы отчаяние не овладело мной!

IV

Благодарю Вас за указание мне цели, славной и почётной цели, которой, я знаю, достигну, когда очищусь от своих грехов. Я очень страдаю, но мне кажется, что страдания мои уменьшаются. Трудно себе представить, что в мире Духов боли могли уменьшаться потому, что к ним привыкаешь. Нет. Я понимаю, что Ваши добрые молитвы увеличили мои силы, и если страдания те же, то силы мои больше, и я меньше страдаю.

Мысль моя переносится к моему последнему существованию, к тем ошибкам, которых я мог бы избежать, если бы умел молиться. Теперь я понимаю всю силу молитвы, я понимаю силу набожных женщин, слабых телом, но крепких верой, я понимаю теперь эту тайну, сокрытую от книжников и лжеучёных на земле. Молитва! Одно это слово вызывает взрыв смеха у атеистов. Но я ожидаю их в мире Духов, когда завеса спадёт с их глаз, и они, в свою очередь, преклонятся перед Вечным, которого отвергали, и будут счастливы в покорности и унижении молить об избавлении и освобождении от всех своих злодеяний. Тогда только он поймёт всю силу молитвы.

Молиться – значит, любить, а любить – значит, молиться! Тогда они полюбят Бога и обратятся к Нему с молитвой любви и благодарности, и, возрождённые страданиями - а страдать они будут - будут молиться, как я, чтобы получить силу для искупления и страдания, а когда перестанут страдать, они будут молиться, чтобы благодарить Создателя за прощение, полученное ими за их покорность... Помолитесь же, братья, чтобы Господь укрепил меня...

О, благодарю тебя, брат, за твоё милосердие, так как я прощён. Бог избавляет меня от присутствия моих жертв. О, Боже, будь благословен навеки веков за милость Твою ко мне! О, Боже мой! Я чувствую всю мерзость своих преступлений и преклоняю колени перед Твоим Всемогуществом... Господь, любовь моя! От всего сердца молю Тебя, когда придёт моё время вновь идти на землю, позволь мне явиться туда проповедником Твоего святого имени. Позволь мне поучать детей произносить Его с благоговением! Да познают Тебя, Отца всех творений! Благодарю Тебя, Бог мой! Я раскаиваюсь, и раскаяние моё искренне, я люблю Тебя так, как только нечистое сердце моё может понять это высокое чувство, это чистое проявление Твоей Божественности. Братья, будем молиться, сердце моё переполнено благодарностью. Я свободен, я разорвал свои тяжёлые оковы, я уже не отверженный, а только страждущий и раскаивающийся Дух, и я желал бы, чтобы пример мой мог остановить на пороге преступления все те преступные руки, которые я вижу уже готовыми к злодеянию. Остановитесь, братья, остановитесь, поскольку муки, которые вы себе готовите, жестоки. Не думайте, чтобы Господь всегда так легко сдавался на молитвы Своих детей, целые века страданий ждут вас!

Духовный наставник медиума. - Ты говоришь, что не понимаешь слов этого Духа. Но представь себе его волнение и благодарность к Господу, он думает, что лучше всего может выразить свою признательность, стараясь остановить тех, кто собирается совершить преступление; он видит их, а ты их не можешь видеть. Он хотел бы, чтобы его слова достигли их ушей; он не сказал тебе это потому, что сам ещё не знает, но ему будет дозволено начать искупительную миссию. Он пойдёт к своим соучастникам по преступлению и постарается заронить в их сердца семена раскаяния. На земле случается иногда видеть людей, которых все считали честными, а они идут к священнику и каются в совершённом преступлении. До этого признания доводят их угрызения совести. И если бы завеса, которая отделяет тебя от мира невидимых, поднялась, ты бы мог видеть Духа, бывшего соучастника или подстрекателя преступления, старающимся исправить свой грех, так как сделает это Жак Латур, и внушить воплощённому Духу чувство раскаяния.

Твой наставник-покровитель.

Брюссельский медиум, который получил первое сообщение Латура, позже получил следующее сообщение:

«Не бойтесь меня больше, я теперь гораздо спокойнее, но всё же я ещё страдаю. Бог сжалился надо мной, видя моё раскаяние. Теперь я страдаю тем раскаянием, которое показывает мне весь ужас моих злодеяний.

«Если бы я имел хорошее руководство в жизни, я бы не сделал столько зла, но дурные инстинкты мои не сдерживались, и я предавался им, не зная узды. Если бы все люди больше думали о Боге или хотя бы верили в Него, таких злодеяний не совершалось бы.

«Но человеческое правосудие плохо понимаемо; за довольно лёгкую ошибку человек попадает в тюрьму, место неизбежной гибели и развращения. Там он видит дурные примеры, слышит злые речи и погибает окончательно. Если же его характер достаточно твёрд, чтобы устоять против зла, то по выходе из тюрьмы все двери для него закрыты, все от него отворачиваются и отталкивают от себя. Что же ему остаётся? Презрение, нищета, он покинут всеми и доведён до отчаяния. Если же он имеет достаточно силы воли, чтобы возвратиться к добру, то нищета препятствует этому и ещё сильнее толкает его на всё дурное. Тогда и он начинает презирать и ненавидеть себе подобных и теряет всякое осознание добра и зла. Он отвергнут обществом, несмотря на своё решение быть честным. И тогда, чтобы добыть необходимое, он крадёт, даже иногда убивает; и затем гильотина лишает его головы!

«Боже мой, в ту минуту, когда галлюцинации вновь овладевают мной, я чувствую Твою благодетельную руку, простирающуюся надо мной, я чувствую Твою доброту, которая обнимает и охраняет меня. Благодарю Тебя, Боже мой! В будущем моём воплощении я употреблю все способности и всё достояние, чтобы помогать несчастным, поддавшимся искушению, и охранять их от нового падения.

«Спасибо и Вам, что не брезгуете говорить со мной; будьте спокойны, Вы видите, что я не зол. Когда Вы будете думать обо мне, представляйте себе меня не в том виде, в каком я показался Вам в первый раз, а как бедную, скорбящую душу, которая благодарит Вас за снисхождение к ней. Прощайте, вызывайте меня ещё и молитесь за меня.

ЛАТУР».

Исследование сообщений Духа Жака Латура.

Нельзя не признать глубину и высокое значение некоторых выражений этого сообщения: оно представляет нам мир наказуемых Духов, а над ними виднеется витающее милосердие Божье. Мифологическая аллегория Эвменид не так нелепа, как кажется, и демоны, эти официальные палачи невидимого мира, с их рогами и вилами, заменившие фурий в современных верованиях, гораздо менее рациональны, чем эти жертвы, которые сами служат орудием наказания виновного.

Признавая идентичность этого Духа, может показаться странной такая быстрая перемена в его моральном состоянии; но мы уже замечали, что иногда легче добиться раскаяния у Духа грубо порочного, чем у того, кто проникнут гордыней или прикрывает свои пороки лицемерием. Быстрый переход к добрым чувствам доказывает в нём натуру, скорее, дикую, чем развращённую, которой недоставало только хорошего руководства. Сравнивая его выражения с речами Духа, описываемого ниже под заглавием «Наказание светом», легко решить, кто из этих двух морально стоит выше, несмотря на образование и социальное положение. Один подчинялся зверскому инстинкту, какому-то возбуждению, а другой проявлял в подготовке своих преступлений спокойствие и хладнокровие медленного и осторожного соображения. После смерти он из гордости дерзко и презрительно относится к наказанию; он страдает, но не хочет в этом сознаться, а другой тотчас покоряется. Не трудно предвидеть, кто из них будет страдать дольше.

«Я страдаю, - говорит Дух Латура, - тем раскаянием, которое показывает мне весь ужас моих злодеяний». Тут есть глубокая мысль. Дух реально понимает всю важность своих преступлений только тогда, когда он раскаивается; раскаяние порождает сожаление, угрызения совести, то тяжёлое чувство, которое составляет переход от зла к добру, от болезни к здоровью. Чтобы избежать его, порочные Духи не поддаются голосу своей совести, как больные, которые отталкивают лекарство, могущее им помочь; они стараются забыться, упорствуют во зле. Латур достиг того периода, когда зачерствелость уже начинает поддаваться; сожаление уже проникло в сердце, а за ним следует раскаяние; он уже понимает необъятность зла, содеянного им; он видит свою низость и страдает от неё, вот почему он говорит: «Я мучаюсь этим раскаянием». В предыдущем существовании он был, вероятно, ещё хуже, так как если бы он раньше раскаивался, то жизнь его была бы лучше. Решения, которые он теперь принимает, будут иметь влияние на его будущую земную жизнь, а та, которую он только что покинул, как бы она ни была преступна, прошла для него не без пользы. Он после неё поднялся на ступень выше. Но раньше он, как Дух, находился, вероятно, в пространстве среди Духов непокорных и закоренелых во зле, каких много.

Многие спрашивают, какую пользу можно извлечь из прошедших существований, когда не помнишь, ни того, чем был, ни того, что делал.

Вопрос этот полностью решается тем фактом, что если совершённое нами зло исправлено, и от него не остаётся никакого следа в нашем сердце, то и воспоминание о нём было бы бесполезно, так как нам нечего больше о нём заботиться. Но то зло, от которого мы не вполне исправились, нам известно по нашим наклонностям, на которые мы и должны обращать всё наше внимание. Достаточно знать и отдавать себе отчёт в том, кто мы и что мы в настоящее время; знать же прошлое излишне.

Когда мы видим трудности, какими сопровождается возвращение доброго имени преступнику при жизни, даже если он искренне раскаялся, то мы должны благодарить Бога, что Он набрасывает завесу на прошлое. Если бы Латур был осуждён на время, даже если бы он был оправдан, его прежние поступки не дали бы ему возможности сохранить своё место в обществе. Кто захотел бы, несмотря на его раскаяние, принять его в свой тесный круг? Чувства, которые он теперь выказывает как Дух, дают нам надежду, что в будущем существовании он будет честным и уважаемым человеком, но если бы было известно, что он был Латур, то общественное мнение вновь бы преследовало его. А покров, накинутый на его прошлое, даёт ему возможность безболезненно стать в ряды честных людей. Сколько людей желали бы во что бы то ни стало вычеркнуть из своей памяти некоторые годы своего существования!

Существует ли какое-либо иное учение, более отвечающее справедливости и милосердию Бога? Во всяком случае, это не теория, а вывод из фактов и наблюдений. Не спириты его выдумали, они только наблюдали различные состояния, в которых являются Духи; они старались всё объяснить себе, из этих объяснений и образовалось учение. Если они приняли это учение, то потому, что оно вытекает из наблюдений и кажется им более рациональным, чем прежние, известные до наших дней учения о будущности души.

Кто дерзнёт отказать сообщениям Латура в их высоком нравственном смысле, в их поучительном значении? Дух этот, вероятно, был руководим и в мыслях, и в выражениях более высокими Духами, но в таком случае они помогали ему только в форме его высказываний, а не в сущности его мысли, и ни в чём не дозволяли ему противоречить самому себе. Они могли поэтизировать форму его раскаяния, но не могли, против его желания, вложить ему в уста слова самого раскаяния, поскольку у Духа есть свобода воли; они видели в нём зерно добрых чувств и потому помогали ему яснее выражаться и этим вызывать к себе сочувствие и сострадание слушателей.

Как поразительна эта картина раскаяния великого преступника, который среди своих страданий, преследуемый своими жертвами, возвышает свой голос и мысль к Господу, чтобы вымолить прощение! Может ли быть что-нибудь более поучительное для виновных? Как понятно его смятение, они естественны, ужасны, хоть и просты и не представляют ничего фантастического.

Можно было бы удивиться быстрой перемене в таком человеке, как Латур, но почему же ему не раскаяться? Отчего бы ему не иметь какой-либо слабой, вдруг зазвучавшей струны? Разве виновный навсегда обречён ко злу? Разве луч света не может проникнуть в его душу? Именно это и произошло с Латуром. Вот тут и есть моральная сторона сообщений Латура, в его понимании своего положения, в сожалении и в желании получить возможность искупления, это и назидательно. Что бы было удивительного, если бы он раскаялся перед смертью, разве этому было мало примеров?

Возврат к добру перед смертью казался бы многим, ему подобным, просто слабостью, но голос из-за могилы – это уже откровение того, что их ожидает. Он совершенно прав, когда говорит, что его пример - более верный способ удержать преступников от зла, чем обещание адского пламени и даже эшафота. Почему бы не распространять этих сообщений в тюрьме? Это многих заставило бы задуматься над будущностью, чему мы и имеем уже несколько примеров. Но как поверить словам мертвеца, когда думаешь, что раз умер, то всё кончено? Но настанет день, когда признают ту истину, что мёртвые могут приходить и наставлять живущих!

Есть ещё несколько важных поучений, какие можно вывести из этих сообщений, и прежде всего это подтверждение вечного закона справедливости: что одного раскаяния не достаточно, чтобы поставить виновного в ряды избранных. Раскаяние – это только первый шаг к исправлению, оно призывает милосердие Божие, это как бы введение к прощению и сокращению страданий, но Бог не прощает без условий; нужно, кроме раскаяния, ещё искупление, это понимает Латур и готовится к этому.


Далее, если сравнить этого грешника с тем, который был в Кастельнодари, то найдём большую разницу в назначенном им наказании. У последнего раскаяние явилось поздно, и мучения были продолжительнее, наказание же его было почти материальное; тогда как у Латура страдание более морально, и это понятно, так как у одного ум и способности были менее развиты чем у другого, ему нужно было что-нибудь достаточно сильное, чтобы подействовать на его грубые чувства; но моральные страдания не менее тяжки, в особенности для тех, кто дошёл до их разумения, как это видно из жалоб Латура: это не гнев, это крик совести, за которым следует раскаяние и желание искупления в надежде усовершенствования.

Связанные статьи

Показать похожее