Глава II.
Чудесное и Сверхъестественное.
7. Если бы верование в Духов и их проявления было изолированной концепцией, продуктом системы, её можно было бы, с некоторой видимостью разумности, подозревать в иллюзорности; но пусть нам скажут, почему его находят таким живучим у всех древних и современных народов, в священных книгах всех известных религий? Это потому, говорят некоторые критики, что во все времена люди любили чудесное. - Что же такое чудесное, по-вашему? - То, что сверхъестественно. - Что вы понимаете под сверхъестественным? - То, что противостоит законам природы. - Значит, вы так хорошо знаете эти законы, что можете назначить границы могуществу Божьему? Что ж! Так докажите же, что существование Духов и их проявления противны законам природы; что оно не является и не может быть одним из этих законов. Проследите всё учение Спиритизма, и тогда вы убедитесь, что последовательность этих явлений имеет все свойства удивительного закона, который разрешает всё, чего философские законы не могли до сего времени разрешить. Мысль – это один из атрибутов Духа; возможность воздействовать на материю, производить впечатление на наши чувства и вследствие этого передавать свою мысль происходит, если мы можем так выразиться, от его физиологического устройства; следовательно, в этом явлении нет ничего сверхъестественного, ничего чудесного. Пусть умерший человек, абсолютно умерший, оживёт телесно, пусть разбросанные его члены соединятся для составления его тела; вот что будет чудесно, сверхъестественно, фантастично. Это действительно было бы нарушением законов, которое Бог мог бы сделать только как чудо, но в спиритическом Учении нет ничего подобного.
8. Однако же, скажут некоторые, вы допускаете, что Дух может поднять стол и держать его в воздухе без всякой точки опоры; не есть ли это нарушение закона тяготения? - Да, закона известного; но разве природа сказала нам своё последнее слово? Прежде чем испытали подъёмную силу некоторых газов, кто бы сказал, что тяжёлая лодка, наполненная людьми, могла бы преодолеть силу притяжения? Не должно ли это казаться в глазах толпы чудом, действием дьявола? Тот, кто предложил бы сто лет тому назад передать за пятьсот вёрст послание и в несколько минут получить на него ответ, прослыл бы сумасшедшим; а если бы он это исполнил, то подумали бы, что ему помогал дьявол, потому что тогда один только дьявол был способен переменять место с такой быстротой. Почему же не известный ещё ток не может иметь свойства в некоторых случаях противодействовать эффекту тяжести, как водород противодействует весу воздушного шара? Это, заметим мимоходом, только сравнение, но не уподобление, и только для того, чтобы показать по аналогии, что это явление физически не невозможно. К тому же, когда учёные в наблюдении этого рода феноменов желали идти путём уподоблений, именно тогда они и ошибались. Впрочем, факт налицо; никакие отрицания не могут сделать, чтобы его не было, потому что отрицать не значит доказывать. В наших глазах тут нет ничего сверхъестественного; это всё, что мы можем сказать в настоящую минуту.
9. Если явление доказано, скажут многие, то мы его признаём, мы допускаем даже причину, которую вы указали, а именно: действие неизвестного тока; но где доказательства вмешательства Духов? Вот где чудо, сверхъестественность.
Здесь необходимо было бы изложить все доводы, которые нам кажутся излишними, потому что они вытекают сами собой из прочих частей Учения. Но во всяком случае мы скажем кратко, что они теоретически основаны на следующем принципе: всякое разумное действие должно иметь и разумную причину; на практике же, в наблюдении все явления, называемые спиритическими, дают доказательства разумности и потому должны иметь причину вне материи; что эта разумность не является разумностью присутствующих - это доказано опытом - и должна быть вне их; что так как не видно существа действующего, то оно есть существо невидимое. Тогда уже, переходя от наблюдения к наблюдению, дошли до заключения, что это невидимое существо, которое назвали Духом, есть не что иное, как душа тех, которые жили телесно, и которых смерть освободила от грубой, видимой оболочки, оставив им одну только эфирную оболочку, не видимую нам в своём нормальном состоянии. Вот каким образом чудесное, сверхъестественное сводится к весьма простому своему выражению. Когда существование невидимых существ доказано, тогда действие их на материю вытекает уже из свойств их эфирной оболочки; это действие разумное, потому что после смерти они лишились только своего тела, но сохранили разум, который составляет их сущность; это ключ ко всем феноменам, неправильно объявленным сверхъестественными. Итак, существование Духов – это не придуманная система, не предположение, изобретённое для объяснения явлений. Это результат наблюдений и простое следствие существования души; отрицать эту причину, значит отрицать душу и её свойства. Те, которые думают, что могут дать более рациональное разъяснение этих разумных явлений, могущих придать разумности всем фактам, пусть сделают это, и тогда можно будет рассматривать достоинства каждой из этих теорий.
10. В глазах тех, которые рассматривают материю как единственную силу природы, всё, что не может быть объяснено законами материи, считается чудесным или сверхъестественным ; для них чудесное есть синоним суеверия. По этому понятию религия, основанная на существовании нематериального принципа, являлась бы тканью суеверий; они не смеют сказать этого вслух и говорят это тихо; они считают нужным сохранять внешний вид, допуская, что религия нужна для народа и для того, чтобы дети были послушны; но из двух одно: принцип религии или истинный, или ложный. Если он истинный, то истинный для всех людей; если же ложный, то он не может быть полезнее для невежд, чем для людей просвещённых.
11. Те, которые нападают на спиритизм во имя чудесного, основываются на принципе материалистов, потому что, не допуская никакого действия, помимо материального, они этим самым не допускают существования души; вникните в основание их мысли, разберите внимательнее смысл их слов, и вы увидите почти всегда этот принцип, если не категорически составленный, то проглядывающий сквозь мнимую философию, которой они прикрывают его. Отнеся к чудесному всё, что вытекает из существования души, они последовательны в своих рассуждениях: не допустив причины, они не могут допустить и действия. Отсюда у них является предубеждение, которое делает их неспособными здраво судить о спиритизме, поскольку они начинают с принципа отрицания всего того, что не материально. Что касается нас, то из того, что мы допускаем факты, которые являются следствием существования души, разве следует, что мы принимаем все явления, называемые чудесными, что мы защитники всех мечтателей, последователи всех утопий, всех систематических нелепостей? Надо мало знать спиритизм, чтобы думать о нём таким образом; но противники наши не смотрят так близко; необходимость знать то, о чём они говорят, их нисколько не беспокоит. По их мнению, чудесное - то же, что нелепое. Спиритизм же основывается на явлениях чудесных, значит, спиритизм -- это нелепость: для них это суждение непреложно. Они думают, что противопоставляют неопровержимый довод, когда, сделав тщательные исследования о беснующихся Святого Медара, о камизарах Севенн или о Лудунских монахинях, они открыли там явные факты плутовства, которых никто не опровергает; но составляют ли эти истории евангелие спиритизма? Отрицали ли его последователи когданибудь, что шарлатанство обращало некоторые явления в свою пользу, что воображение часто создавало их, что фанатизм их слишком преувеличивал? Он не отвечает за нелепости, которые могут быть совершены во имя его, точно так же, как всякая истинная наука не отвечает за злоупотребление невежд, как всякая истинная религия - за преувеличения фанатиков. Многие критики судят о спиритизме лишь по сказкам о феях и по народным легендам, которые не что иное, как вымыслы. Это всё равно, что судить об истории по историческим романам и трагедиям.
12. В элементарной логике, чтобы спорить о каком-либо предмете, надо его знать, потому что мнение критика тогда только важно, когда он говорит с совершенным знанием предмета; тогда только его мнение, будь оно даже ошибочно, может быть принято в расчёт; но какое оно может иметь значение относительно предмета, которого он не знает? Истинный критик должен дать доказательства не только своей учёности, но и глубокого знания предмета, о котором рассуждает, здравого суждения и решительного беспристрастия, иначе каждый встречный скрипач может присвоить себе право судить Россини, а каждый маляр - критиковать Рафаэля.
13. Поэтому спиритизм не принимает явлений, считающихся чудесными и сверхъестественными; напротив, он показывает невозможность многих из них и странность некоторых верований, которые составляют, собственно говоря, суеверие. Правда, что в том, что он признаёт, есть предметы, которые для неверующих кажутся чистым чудом, иначе говоря, суеверием, пусть так; но по крайней мере оспаривайте только эти случаи, потому что против других нельзя ничего сказать, и вы проповедуете обращённым. Нападая на то, что спиритизм сам опровергает, вы доказываете этим своё незнание предмета, а ваши аргументы пропадают даром. Но где, спросят некоторые, кончается верование спиритизма? Читайте, наблюдайте, и узнаете. Всякая наука приобретается только временем и изучением, спиритизм же, который затрагивает самые важные вопросы философии и всех отраслей общественного порядка, спиритизм, который охватывает одновременно человека физического и человека нравственного, является сам целой наукой и философией, которая так же не может быть изучена в несколько часов, как и всякая другая. Было бы столь же безрассудно видеть весь спиритизм в одном вертящемся столе, как видеть всю физику в некоторых детских игрушках. Для того, кто не желает останавливаться на поверхностном знании, нужны не часы, а месяцы и годы, чтобы изучить все его тайны. Пусть поэтому судят о степени знания и важности мнения тех, которые присваивают себе право рассуждать потому только, что видели один или два опыта, большей частью служивших им развлечением или препровождением времени. Они скажут, без сомнения, что не имеют свободного времени, чтобы посвятить его занятиям этой наукой, пусть так; никто их к этому не принуждает. Но когда не имеют времени изучить какой-либо предмет, то не должны браться и говорить о нём, а тем более судить, если не желают, чтобы их обвинили в легкомыслии. Чем более высокое положение занимает человек в науке, тем непростительнее для него судить легкомысленно о предмете, которого он не знает.
14. Изложим кратко наше мнение в следующих предложениях:
1. Все спиритические явления имеют своим началом существование души, переживание ею своего тела и её проявления;
2. Эти явления, будучи основаны на законе природы, не составляют ничего чудесного или сверхъестественного в обычном смысле этого слова;
3. Многие факты считаются сверхъестественными потому лишь, что не известна их причина; спиритизм, указав их причину, вводит их в разряд явлений естественных;
4. Среди фактов, признанных сверхъестественными, есть много таких, невозможность которых доказана именно спиритизмом, и которые помещены им в разряд суеверий;
5. Несмотря на то, что спиритизм признаёт основу истины во многих народных верованиях, он не допускает нелепостей всех этих фантастических историй, созданных воображением;
6. Судить о спиритизме по фактам, которых он сам не допускает, значит, доказывать своё полнейшее незнание и лишать своё мнение всякого достоинства;
7. Объяснение признанных спиритизмом фактов, их причин и нравственных последствий составляет целую науку, целую философию, которая требует серьёзного, постоянного и глубокого изучения;
8. Спиритизм может считать серьёзным критиком только того, кто всё видел, всё изучил, всё исследовал с терпением и постоянством добросовестного наблюдателя, который знал бы столько же этот предмет, сколько знает самый просвещённый его последователь, который, следовательно, почерпнул свои знания не из одних только научных романов; которому нельзя противопоставить никакого факта, не известного ему, никакого довода, о котором бы он не размышлял; который будет опровергать уже не простым отрицанием, а более убедительными доводами; который может, наконец, указать более логичную причину утверждаемых явлений. Такого критика ещё надо поискать.
15. Мы недавно произнесли слово чудо, краткое наблюдение на эту тему не будет неуместно в этой главе о чудесном.
По первоначальному значению его и по его этимологии слово чудо означает нечто необыкновенное, удивительное для зрения; но это слово, как и многие другие, отошло от своего коренного значения, и в настоящее время говорится (согласно определению Академии) о действии Божественного могущества вне общих законов природы. Таково, действительно, его обычное значение, и только в виде сравнения и метафоры прилагают его к вещам простым, поражающим нас, и причина которых нам не известна. В наш план не входит намерение исследовать, мог ли Бог считать полезным в некоторых обстоятельствах нарушение законов, Им же самим установленных. Наша единственная цель состоит в том, чтобы доказать, что спиритические феномены, как бы необыкновенны они ни были, нимало не нарушают этих законов, не имеют ни малейшего характера чудесного и сами нисколько не принадлежат к разряду явлений сверхъестественных. Чудо необъяснимо; спиритические же явления, напротив, объясняются самым рациональным образом; значит, это не чудеса, а простые действия, имеющие свою причину в общих законах. Чудо имеет ещё другой характер: оно бывает необыкновенно и редко повторяется. Но если уж действие производится, так сказать, по желанию и различными особами, оно не может уже быть чудом.
Наука каждый день делает чудеса в глазах невежд: вот почему в прежние времена те, которые знали больше толпы, слыли колдунами; и поскольку предполагалось, что всякое сверхчеловеческое знание происходило от дьявола, то их сжигали на кострах. В нынешнее, более просвещённое время довольствуются тем, что посылают их в сумасшедшие дома.
Пусть действительно умерший человек, как мы сказали вначале, вновь возвратится к жизни по воле Божества, это будет истинным чудом, потому что это противоречит законам природы. Но если этот человек имел только внешний вид умершего, если в нём оставалась хоть частица скрытой жизненности, и наука или магнетическое действие смогли оживить его, то для людей просвещённых этот феномен будет естественным; в глазах же невежды это действие покажется чудом, и произведший его будет побит каменьями или удостоен уважения, в зависимости от характера окружающих его лиц. Пусть в некоторых деревнях какой-нибудь физик пустит электрического змея и заставит упасть молнию на дерево. Этот новый Прометей будет, без сомнения, считаться человеком, пользующимся дьявольским могуществом; и, да будет сказано об этом мимоходом, Прометей кажется нам слегка опередившим Франклина; но Джошуэ, останавливающий движение Солнца или, скорее, Земли, - вот истинное чудо, потому что мы не знаем ни одного магнетизёра, одарённого столь сильным могуществом, чтобы произвести подобное чудо. Из всех спиритических явлений самое необыкновенное - это, без всяких сомнений, непосредственное писание, оно доказывает самым явным образом действие невидимых разумных существ. Но от того, что феномен этот производится невидимым существом, он не делается более чудесным, чем все другие феномены, которые производятся невидимыми существами, потому что эти тайные существа, населяющие пространства, составляют одну из сил природы, силу, которая беспрерывно действует на материальный мир так же, как и на мир нравственный.
Спиритизм, объясняя нам эту силу, даёт нам ключ к разрешению множества вещей, не объяснённых и не объяснимых никаким другим способом, которые могли в отдалённые времена прослыть чудесами. Он открывает также, что магнетизм – это закон, если и не неизвестный, то плохо понятый; или лучше сказать, известны были его действия, потому что они производились во все времена, но не знали закона, и это незнание породило суеверие. Но если закон открыт, то чудесное исчезает, и феномены входят в разряд явлений естественных. Вот почему спириты не делают чудес, заставляя вертеться стол или писать покойника, точно так же как медик, заставляющий оживать умершего, или физик, низводящий на землю молнию. Тот, кто объявит, что посредством этой науки делает чудеса, будет или невеждой, или имеющим намерение обманывать.
16. Спиритические явления точно так же, как и магнетические, прежде чем узнали их причину, должны были считаться чудесами; но поскольку скептики, насмешники, присвоившие себе исключительную привилегию рассудка и здравого смысла, не верят, что это возможно, когда они этого не понимают, то все действия, считающиеся чудесными, служат для них предметом насмешек, а поскольку религия содержит в себе много подобных вещей, то они не верят в религию; отсюда до совершенного неверия только один шаг. Спиритизм, объясняя большую часть этих действий, даёт им разумную причину. Следовательно, он помогает религии, доказывая возможность некоторых действий, которые, не имея более характера чудесного, не менее необыкновенны, и Бог не становится менее великим или менее могущественным от того, что не нарушает Своих законов. Каким только насмешкам ни подвергалось вознесение Святого Кюпертэна! Но подымание на воздух тяжёлых тел есть факт, объяснённый спиритическим законом; мы лично были очевидцами этих явлений, и Хоум, как и другие знакомые нам особы, повторяли несколько раз феномен, производимый Святым Кюпертэном. Следовательно, этот феномен входит в круг явлений естественных.
17. В числе явлений этого рода следует поместить на первом плане видения, потому что они чаще случаются. Видение Салетты, которое признало даже духовенство, для нас не заключает в себе ничего необыкновенного. Конечно, мы не можем утверждать, что явление действительно было, потому что у нас нет тому доказательств, но, по нашему мнению, оно возможно. Принимая во внимание, что тысячи подобных новейших явлений известны нам, мы им верим не потому только, что их действительность нам доказана, но потому в особенности, что мы отдаём себе полный отчёт в том, как они производятся. Пусть взглянут на теорию, которую мы излагаем ниже, о видениях, и тогда увидят, что феномен этот делается весьма простым и столь же вероятным, как множество физических феноменов, которые потому только чудесны, что не имеют ключа к своему объяснению. Что касается лица, явившегося Салетте, то это вопрос другой. Его тождество вовсе нам не доказано. Мы утверждаем только, что видение могло быть, остальное нас не касается; насчёт этого каждый может оставаться при своих собственных убеждениях. Спиритизм этим не занимается. Мы говорим только, что действия, производимые спиритизмом, открывают нам новые законы и дают нам ключ ко множеству вещей, которые казались сверхъестественными. Если некоторые из случаев, считавшихся чудесными, находят в нём логическое объяснение, то это служит поводом не спешить отрицать то, чего мы не понимаем.
Спиритические феномены оспариваются некоторыми потому именно, что кажутся выходящими из общего закона, и что в них не могут дать себе отчёта. Дайте им рациональную основу, и сомнение исчезнет. В наш век, в котором не верят на слово, объяснение служит сильной причиной убеждения. Таким образом, мы видим каждый день, что лица, не видевшие ни вертящегося стола, ни пишущего медиума, убеждаются точно так же, как и мы, лишь потому, что они прочли и поняли. Если бы нужно было верить только тому, что мы видим собственными нашими глазами, то убеждения наши ограничивались бы весьма немногими вещами.
